Презрение Лорда [ Проклятие Лорда, Проклятие лорда Фаула] - Стивен Дональдсон

— В чем заключается твое послание?

Преследующий Море выпрямился в кресле, положив руки на стол.

— Мои Лорды, Камень и Море! Я Гигант. Нелегко говорить так, как привыкли говорить вы, хотя для меня это легче, чем для кого-нибудь другого из моего народа, и по этой причине я был выбран. Но я постараюсь говорить покороче.

Пожалуйста, поймите меня. Мое послание вручили мне на форуме Гигантов, длившимся десять дней. Потери времени в этом не было. Когда требуется полное понимание, всю историю следует рассматривать в полном объеме. У нас говорят: «Спешка — для потерявших надежду», и не прошло и дня, как я убедился, насколько верна пословица. Все это я говорю для того, чтобы предупредить, что мое послание содержит много такого, чего вы, возможно, не пожелали бы слушать в настоящее время. Вы должны знать историю моего народа, все, что было до и после потери, которая привела нас сюда, все совместные шаги с того времени, если вы хотите услышать меня. Но я воздержусь от этого. Мы — Бездомные, влекомые необузданной силой своей энергии и энтузиазма, чья численность постоянно сокращается из-за утраченной способности к своевременному воспроизводству. Мы истосковались по своей родной земле. Однако со времен Дэймлона, Друга Гигантов, мы не утратили надежды, хотя Губитель Душ строит против нас козни. Мы исследовали моря и ждали, когда осуществятся предзнаменования.

Гигант сделал паузу и задумчиво посмотрел на Кавинанта, затем продолжал:

— Ах, мои Лорды, предсказания странны. Так много всего говорится, и так мало проявляется. Это не было Домом, предсказанным для нас Дэймлоном, а скорее это был конец, подтверждение невозвратимости нашей утраты. И все же этого для нас оказалось достаточно. Это нас удовлетворило.

Итак, мы нашли для себя одну надежду. Когда в Сирич пришла весна, вернулись наши поисковые корабли и сообщили, что в самом конце своего путешествия они наткнулись на остров, граничащий с древними океанами, по которым мы скитались когда-то. Все это пока еще не ясно, но наши следующие разведчики смогут отправиться прямо к этому острову и поискать за его пределами более точных знаков. Таким образом, через лабиринт морей мы воспитываем в себе хладнокровие.

Тротхолл кивнул, и безупречная акустика Святилища донесла до слуха Кавинанта едва уловимый шелест — эхо движения мантии Верховного Лорда.

Гигант продолжал, всем видом показывая, что приближается к сути своего послания:

— Однако от Дэймлона Друга Гигантов, Высокого Лорда, сына Хатфью получили мы и другую надежду. Главным его предсказанием было следующее: наше изгнание закончится, когда наше семя вновь обретет былую силу и рождаемость превысит смертность. Таким образом надежда рождается из надежды, ибо даже без всякого предсказания мы почерпнули бы силу и храбрость в успешном продолжении рода. И представьте себе! В ночь когда вернулись наши корабли, Хейлол Кудрявая Шевелюра, жена Спарлимба Корабела, разрешилась от бремени… ах, Камень и Море, мои Лорды! Мой язык отказывается произнести это, ибо он не в силах передать ликование Гигантов. Как могут ощущать радость люди, которые говорят обо всем так коротко? Достойная женщина, чистокровный отпрыск рода Гигантов дала жизнь троим сыновьям!

Не в силах больше сдерживаться, Преследующий Море разразился песней, полной мощного рева бурунов и привкуса соли.

К своему удивлению Кавинант увидел, что Лорд Осандрея улыбается, а в ее увлажнившихся глазах отражается золотой свет гравия — красноречивое свидетельство радости, доставленной ей сообщением Гиганта.

Но Преследующий Море внезапно оборвал песню. Указав в сторону Кавинанта, он сказал:

— Прошу меня простить, у тебя тоже есть дело. Я должен наконец подойти к главному в своем послании. Ах, друг мой, — сказал он Кавинанту, — неужели ты так и не посмеешься для меня? Я должен вспомнить, что Дэймлон предвещал нам конец, а не возвращение домой; хотя я не могу представить себе другого конца, кроме Дома. Быть может, я, сам того не зная, являюсь свидетелем заката Гигантов.

— Тише, горбрат, — прервала его Лорд Тамаранта. — Не делай зла своему народу, произнося такие слова.

Преследующий Море ответил тем, что от души рассмеялся.

— Ах, благодарю, Лорд Тамаранта. Вот так молодые женщины и учат мудрых старых Гигантов. Весь мой род будет хохотать, когда я расскажу им об этом.

Тамаранта и Вариоль обменялись улыбками и вернулись к состоянию размышления или дремоты.

Вволю насмеявшись, Гигант сказал:

— Ну что ж, мои Лорды. Тогда к сути дела. Камень и Море! От такой спешки у меня голова идет кругом. Я пришел, чтобы просить выполнения древних обещаний. Высокий Лорд Лорик Глушитель Мерзости обещал, что Лорды сделают нам подарок, когда будет готова, наша надежда, подарок, который умножит наши шансы в поисках дороги домой.

— Биринайр, — произнесла Лорд Осандрея.

Высоко на галерее старый Биринайр поднялся позади Тротхолл а и сказал:

— Разумеется. Я не сплю. И не так уж стар, как кажется, знаете ли. Я вас слышу.

Широко улыбнувшись, Гигант крикнул:

— Эй, Биринайр! Хатфрол Колыбели Лордов и Хайебренд Лиллианрилл. Мы — старые друзья, Гиганты и Лиллианрилл.

— Да, но вот кричать незачем, — ответил Биринайр.

— Я тебя слышу. Старые друзья со времени Высокого Лорда Дэймлона. И никак иначе.

— Биринайр, — резко прервала его Осандрея, — помнит ли твое учение дар, обещанный Лориком Гигантам?

— Дар? А почему бы и нет? С моей памятью все в порядке. Где этот щенок, мой ученик? Разумеется. Лорлиарилл. Они назвали его Золотой Жилой. Вот. Кили и рули для кораблей. Верный курс, никогда не заштиливают. И прочные как камень — обращаясь, к Торну, он добавил: — Не то, что ты, ухмыляющийся Радхамаэрль. Я все запомню.

— Ты можешь это сделать? — тихо спросила Осандрея.

— Сделать? — эхом отозвался Биринайр, видимо озадаченный.

— Можешь ли ты изготовить золотожильные рули и кили для Гигантов? Или это учение уже утрачено? — Повернувшись к Преследующему Море, она спросила: — Сколько вам потребуется кораблей?

Бросив быстрый взгляд на величественного Биринайра, Гигант сдержал готовый прорваться смех и просто сказал:

— Семь. Может быть, пять.

— Можно это сделать? — снова обратилась Осандрея к Биринайру, произнося слова отчетливо, но без раздражения.

Взгляд Кавинанта переходил с одного говорившего на другого, словно они беседовали на иностранном языке.

Хатфрол достал из-под своей мантии дощечку и острую иглу и погрузился в расчеты, бормоча что-то себе под нос. Скрип его иглы раздавался в Святилище до тех пор, пока он не поднял голову и не произнес срывающимся голосом: